Погода стояла прекрасная, а лето и настроение были тоскливые. Подруги разъехались, родители еще не приехали, я бесполезно курсировала между Красной Пресней и Мамонтовкой и читала. Кроме этого занятия в городе и на даче было нечего делать, и я пребывала в сплошном ожидании и смятении.
В Кабульском политехе (политехническом институте, теперь он переименован в университет), где работали родитель, стали бастовать студенты и в результате учебный год никак не кончался. Преподаватели сидели на чемоданах, но поняв, что все это может затянуться, решили вызвать своих детей на каникулы. Для шурави(так нас называли афганцы, что значит советские) в Кабуле была только начальная школа, я ее уже давно закончила, а потом приезжала туда только на летние каникулы. Вот и в этом году собиралась, и даже сделала прививку от холеры, но вредный Кипятков (Кипяток, как звал его папа), куратор по Афганистану в Министерстве высшего образования, неожиданнно объявил, что правительство считает мою поездку нецелесообразной. Он сказал, что родители “живут на переднем крае” и дети им там ни к чему. Это было странно, папа писал, что Мухаммед Захир-шах – мудрый король, и внутренняя и внешняя обстановка в стране сейцхас, как раньше очень даже мирная. А студенты в Кабуле хоть и бастовали, требуя то повышения стипендии, то бесплатных ручек и тетрадей, но делали это культурно и никто им не мешал бастовать. Профессора во время забастовок с удвоенной энергией писали книги и письма родным в Союз. А мой папа радовался возможности совершать далекие маршруты в горы Гиндукуша. Для этого у него был уникальный документ, выданный министром геологии по просьбе самого короля “…пропускать везде и не препятствовать геологическим исследованиям ученого из Москвы…“.
Кухонный педсовет
Помимо затянувшегося одиночества и утомительной самостоятельности, мучилась я этим летом также от размышлений, что делать после школы, куда поступать.
В конце концов будущие афганские геологи все-таки вернулись на занятия, сдали выпускные экзамены, и родители прилетели в отпуск. Мама нашла меня одичавшей и с чувством вспоминала Пушкина: “Она в семье своей родной казалась девочкой чужой“. И грозила папе, что “больше она в Кабул ни ногой и не уговаривай, упустили девчонку“. Рассудительный папа убеждал ее не паниковать, а побеседовать по душам и по-родительски помочь опредилиться в жизни. Для такой беседы даже призвали из Ленинграда бабушку, известного педагога в узком кругу семьи.
Приняв валерьянки, чтобы не поднялось давление, бабушка открыла заседание кухонного педсовета. Начала она издалека:
– Ирочка говорит, что тебя, Татишка, интересует только твоя театральная студия. Тебе задурил голову ваш руководитель и ты не занимаешься дополнительно профильными предметами для ВУЗа (для убедительности бабушка вставляла такого рода выражения). Мы, конечно, все любим театр. Но сейчас не время шутить, надо серьезно подумать о профессии. У тебя есть толковые мысли на этот счет?
Я призналась, что ни толковых, ни других мыслей у меня нет, и никто мне голову не дурил. А в следующем году, к сожалению, театра у нас не будет. Нашего руководителя Александра Исааковича после института посылают в армию на целый год.
Тут слово взяла мама:
– Ну и прекрасно! А что если тебе пойти в медицину? Из тебя мог бы получиться неплохой врач. И совсем не обязательно быть терапевтом как я или твой дед, или хирургом как Агаси(мамин экс муж). Можно же быть узким специалистом, дерматологом, например, или офтальмологом. В медицине столько интересных направлений.
– Вот именно, также можно стать урологом или проктологом. Очень нужные специальности, – вставил слово ироничный папа.
– Фу, – воскликнули одновременно мама и бабушка.
– А почему бы, Татуля, тебе не пойти к нам на геологический в МГУ? Опыт у тебя есть, все-таки, с детства со мной ездила и на Крымскую практику со студентами и в экспедиции.
– Что вы такое говорите, Владимир Ильич? И будет она у вас всю жизнь по экспедициям мотаться? И с мужиками? И в палатках спать? И в штанах? Что вы все смеетесь? Я имею в виду, что женщина в брюках, а еще и с сигаретой и выпивающая у костра – это ужас! – Получившая воспитание и образование до большевистской революции 1917 года, бабушка рисовала себе и нам картины одна страшнее другой.
– И дети, и муж, и дом у нее будет заброшен. Вы этого для нее этого хотите?
– Нет, Ольга Александровна, я этого не хочу. Но есть же разные кафедры на геофаке. Она может стать палеонтологом или кристаллографом. И будет работать с микроскопом, а не заниматься тем, о чем выговорите. Хотя что плохого отдохнуть вечером после маршрута у костра?
– Ну эти подробности вашей полевой жизни мне знакомы и я бы не хотела их сейчас обсуждать. А то у меня может совсем испортится настроение, – подала голос мама.
Так тогда ни к чему и не пришли на семейном совете. А на память о том лете остались эти строчки:
Завтра утром я проснусь – мне шестнадцать лет.
Мимо зеркала пройдусь, прошепчу: “Привет!”
А оно лишь удивится, покачает головой,
Тихо скажет: “Ну, девица, что же делать нам с тобой?”