B начале своей учебы на геологическом факультете Казанского университета, где В.И. Славин учился, пока не перевелся во МГРИ, он увлекался театром. Вот что он об этом писал: «Чем мы только не занимались в те годы! В совершенстве освоили бригадный метод. Я был бригадир первой бригады. «Не учим все – отвечает бригадир». С большим энтузиазмом писали стихи и пьесы, а также оставили заметный след в татарском драматическом искусстве. Нас звали «Синеблузниками», мы ездили по заводам и фабрикам и внедряли новое искусство в массы. От души плясали и пели:
(Все) – Солнце, возьми регулятор, а не захочешь – дадим!
(Ребята – басами) – Даешь пятилетку!
(Девчата – визгливыми голосами) – Даем, даем!
– Даешь кругосветку!
– Даем, даем!
– Буржую по морде!
– Даем, даем!
– И – новый заем!
– Даем, даем!
В самом начале Крымской практики В.И. Славин призывал всех в свободное время готовиться к концерту в честь окончания практики.
На геологическом факультете всегда процветало творчество, и преподаватели показывали пример студентам. Многие из них писали стихи и песни по случаю разных юбилеев и дат или просто по настроению. Г.П. Горшков был прекрасным музыкантом, у него в кабинете стоял рояль, и часто на факультете и днем, и вечером звучала фортепьянная музыка. Е.Е. Милановский не расставался с альбомом для рисования и из всех поездок привозил множество рисунков и набросков. У В.И. Славина геология перетекала в литературу, и он писал художественные и научно-популярные рассказы и повести.
И вот наступал последний день практики. После недели напряженной камеральной работы, бессонной ночи и сдачи отчета в лагере царило радостное оживление. Ждали вечера. Народ приводил себя в порядок, мылся, чистился, брился, красился. Кто-то репетировал и играл на гитаре, кто-то готовил поляну для концерта и собирал ветки для огромного костра.
Некоторые с озабоченным видом уходили с чайниками за пределы лагеря. Можно было догадаться, что шли они не за кипятком, а запасаться крымским вином. В.И. Славин был в курсе, но полагал, что если избежать этого нельзя, то надо учить пить культурно. Этому нигде не учили, но как геолог старой школы он считал, что такие знания для людей его специальности необходимы. Он собирал студентов и рассказывал, как это делать грамотно, что при этом надо есть, почему нельзя мешать напитки и т.д. После такой познавательной лекции завхоз Галина Викторовна Федорова устраивала мастер-класс по здоровому питанию и образу жизни. Она увлекалась йогой, которой тогда мало кто занимался, и демонстрировала разные упражнения, стояла на голове и давала индивидуальные консультации. Я до сих пор помню упражнения, которые она показывала и рекомендовала регулярно выполнять.
Когда становилось темно, зажигали костер, и начинался концерт. Как все преображалось! Чего только не было на концерте: и все самые любимые песни, и зажигательные танцы, и стихи, и показ мод, и живые пирамиды и спортивные номера!
Какая интересная подборка в моем крымском песеннике 1960-х годов! Какой контраст между теми песнями, которые мы учили в школе, слушали по радио или пели в пионерском лагере, и теми, которые я слышала на практике. Многие из них были какие-то хулиганистые и «неправильные», иронические и абсурдистские. Авторов песен – Высоцкого, Окуджаву, Городницкого, Якушеву, Алешковского, Шабуцкого и других – я не знала тогда. Не знала и названий большинства песен, а просто записывала то, что пели чаще всего, и то, что мне особенно нравилось. Вот некоторые из тех песен:
«А с утра в поликлинику все идут шизофреники»
«Перекаты»
«Вечер бродит по лесным дорожкам»
«Стучат по переулку сапоги»
«Проводница»
«Ты мое дыхание»
«Кожаные куртки»
«Ой, Вань, смотри, какие клоуны»
«Задумал я, братишечки, жениться»
«Смотрю на небо просветленным взором»
«Лукоморья больше нет»
«Песня иностранного легиона»
«Миленький ты мой, возьми меня с собой»
«Счастья нет, нет, нет»
«А на нейтральной полосе цветы»
«Страшно, аж жуть»
«Шли сначала рюмочки, а потом стаканчики»
«Я сегодня дождь»
«Убили бродягу за грешные песни»
А как все это исполнялось! Студенты пели на разные голоса, были солисты, был хор мужской, хор женский, хор смешанный.
А сколько было разных стихов в эту потрясающую ночь! Почему-то в память запала «Муха-Цокотуха» Корнея Чуковского, ярко исполненная несколькими студентами. Интонации, мимика, жесты, междометия – все имело какой-то особый смысл и подтекст, вызывало столько эмоций: радость, когда нашлась денежка, веселье во время празднования именин, ужас, когда появился «старичок-паучок» и именинницу в «уголок поволок», жалость к ней и ко всем, и так далее. Изумительны были естественные декорации этого спектакля: темная южная ночь, луна, дикая природа, на лицах артистов отблески костра, шум моря, скользящие лучи прожекторов, точечные вспышки света карманных фонариков. Лучший антураж трудно было придумать. А зрители! Такие милые красивые лица были у всех в этот последний вечер.
А потом попросили В.И. Славина сказать что-нибудь на прощание. И он, веселый и помолодевший, сбросивший в эту ночь груз всяких проблем, вспомнил Игоря Северянина:
Восторгаюсь тобой, молодежь! – Ты всегда, – даже стоя, – идешь…
И подумал, может быть, о том, что не так уж велика дистанция от «синеблузников» его молодости до современной студенческой интерпретации «Мухи-Цокотухи» и нет разрыва поколений, о котором столько говорят. А, возможно, подумал о том, что, как и раньше, как и всегда, геолог – это больше, чем геолог. Или о том, что еще одна очередная практика успешно завершена, и это – радостно, хотя и немного грустно расставаться.